Пройти лабиринт - Страница 48

Игорь ощутил запах ее тела. Он не знал, что он точно напоминает, но запах носил печать опасности.

— Ключевская сопка. Потом Исландия — Хейдмерк. Снова Камчатка. Затем Мексика: вулкан Попокатепетль. И тут же одновременно Гавайи — Килауэа. Затем опять Исландия. Средиземноморье — Вулькано. Опять Хейдмерк…

— А детально: где и сколько раз он там был?

— На Камчатке — два раза. На Гавайях — один. В Исландии — четыре. В Средиземном море на Вулькано и Этне — два раза. В Мексике — два раза.

— Ну откуда нам начинать? — задумчиво проговорила Лорхен.

— Логичнее, конечно, с того места, где был больше всего.

— В Хейдмерке что ли? А почему не на Гавайях?

— По теории вероятности — в Исландии его было бы легче засечь. Да и местность там более пустынная. Можно и марсоход где-то спрятать.

— Не думаю… Хотя…

Лорхен прошлась взад-вперед:

— Да. Там, безусловно, он следов больше оставил.

— Да и знакомых, наверняка, тоже, — усмехнулся Игорь.

Лорхен внимательно посмотрела на Игоря.

— Одевайся. Идем в Хейдмерк.

— Куда? — Игорь аж подскочил.

— Туда, где ходят поезда, — сердито проговорила Лорхен. — В Исландию.

— Ну, допустим. Но страна-то ведь большая. И где мы его там искать будем?

— А на что тебе голова? — Лорхен остановилась. Сейчас она была похожа на его босса.

— Да, действительно, — Игорь присел.

Несколько минут он что-то обдумывал.

— Надо как-то выяснить насчет туристических фирм.

— Каких фирм? — не поняла Лорхен.

— Михаилу, наверняка, тоже проводники нужны были.

И Игорь включил свой ноутбук. Минут сорок он лазил по сайтам, собирая данные.

— Итак, начал он подводить итоги: нас ждут, — тут он взял блокнот и зачитал: «…незабываемые впечатления. Исландия — место, где начинается и заканчивается европейская культура».

Лорхен взяла в руки блокнот Игоря и быстро пробежалась по его записям.

— Ну, теперь уж точно одевайся, — глухо проговорила она, и, возвращая назад блокнот, добавила: — Только одевайся по погоде.

Когда они вышли к парку, и тут Лорхен дала знак остановиться.

— Послушай, Игорь, — мягко проговорила она. — Это всегда неприятно. Но потом…

В следующую секунду Игорь увидел черную точку дула. Глаза ослепила огненная вспышка, и через мгновение он провалился в какой-то колодец…

— Трудности — это испытания, которые даются нам, чтобы «очистить» нашу душу, — говорил батюшка. Говорил и, наверное, сам уже не верил. К нему, пожалуй, со своей непереносимой болью этих самых испытаний, стекаются тысячи прихожан. И, главное, с одним вопросом: «Почему? За что Бог их карает?»

— Страдания — это колебания веры. Как говорил апостол Павел, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие»… Стой в соблюдении всех заповедей.

— К чему же такие «жертвы», ради моего спасения? — зло проговорил Игорь. — Зачем губить одних, чтобы потом спасать других? Разве жизнь любого человека для Бога не свята?

— Ничего не делается просто так, — вздохнул батюшка. — Я бы мог привести тебе десятки примеров, но не буду. Просто верь.

— Просто верь? То есть вы оправдываете убийство? Для вас оно «богоугодное дело», так что ли? Совершив его — тем самым укрепят мою веру, и я, значит, спасусь?

Батюшка тяжело вздохнул.

— Не думай, что я ничего не понимаю. Терять близких — это очень тяжелое испытание. Нам, порой, кажутся нелепыми и противоречивыми действия Бога. Неисповедимы Его пути и наша логика здесь становится бессильной. И от того сердце наше тяготится болью маловерия… «Почему?» — спрашиваем мы у Него. И что в ответ?

— В ответ — тишина! — ответил Игорь. — Разве Бог снизойдет до того, чтобы ответить?.. Боги устали от моего счастья.

И тут же вдруг, отчего-то вспомнились чеховские «Три сестры» и фраза про сытость жизни.

47.

— Вы сами не знаете, с кем играете? — профессор Гримссон наклонился вперед.

Английский Игорь знал не очень хорошо, но Лорхен помогала переводить.

— Может, просветите нас? — насмешливо спросила она.

Профессор пристально смотрел ей в глаза. Игорю даже показалось, что между ними происходит какая-то невидимая беседа: слишком яркий ряд эмоций забегал по лицу Гримссона.

Наконец он посмотрел на Игоря и встал, долго-долго что-то обдумывая…

«Переходы», или как их назвала Лорхен — совмещения пространств, ему давались очень болезненно. Лорхен говорила, что если бы не стоило так спешить, то все произошло бы почти нормально для организма. Кстати, Игорь никак не мог вспомнить, что произошло после того, как они с Лорхен вышли из его дома. И эта амнезия его начинала пугать.

За день, если судить по часам, они «дошли» до Рекъявика. Еще несколько суток понадобилось, чтобы связаться с тур-агентствами. Только в четвертом или пятом опознали Михаила. И даже посоветовали обратиться в университет Акурейри.

— Почему туда? — спросил Игорь со страшным акцентом.

— По всей видимости, он был вулканологом. И, насколько мне припоминается, там у него был кто-то из знакомых коллег.

Решив проверить эту версию, они с Лорхен побывали в университете и познакомились с Йоуне Кристьянссоном. А уж тот посоветовал связаться с профессором Гримссоном.

— По-моему, они в последнее время сильно сдружились с Михаэлем.

Эйдура Гримссона они нашли в Рекъявике в его квартире, но разговор не клеился. В воздухе висело какое-то напряжение. Скорее всего, Гримссон косвенно был знаком с Лорхен, потому, наверное, и не шел на контакт.